Сергей Михеенков - Солдатский маршал [Журнальный вариант]
Чем дальше, тем всё крепче и органичнее соединяли мы танкистов с пехотой. Танк в условиях городских боёв поставлен в трудное положение. У него ограниченная видимость, особенно на узких улицах, в густонаселенных кварталах. А пехота видит шире, и во многих случаях она выручала танкистов. При всём мужестве, танкисты сами по себе не в состоянии были добиться решительного успеха в уличных боях».
25 апреля в Берлине шли уличные бои. Они отличались особой жестокостью и особым упорством. Очень часто схватки перерастали в рукопашные. 8‑я гвардейская армия Чуйкова прорвалась в юго–восточную часть центра города. 3‑я гвардейская Рыбалко штурмовала кварталы Мариендорфа. Усиленные десантом стрелковых дивизий Лучинского, танковые бригады Рыбалко продвигались навстречу 2‑й танковой армии генерала Богданова 1‑го Белорусского фронта.
В этот и последующие дни встречи войск соседних фронтов происходили часто. Армии, корпуса, дивизии, полки и батальоны фронтов шли бок о бок, иногда перемешивались. Чаще они помогали друг другу, но иногда и лупили по своим.
К сожалению, командующие фронтами и их штабы вовремя не смогли предусмотреть такой вариант действий. Верховный, понимая, что «соревнование» маршалов и их войск может привести к тяжёлым последствиям в финальной битве, принял решение, наконец, определить разграничительную линию:
«Директива Ставки ВГК № 11077 командующим войсками 1‑го Белорусского и 1‑го Украинского фронтов об изменении разграничительной линии 28 апреля 1945 г. 21.20
Ставка Верховного Главнокомандования приказывает: 1. С 24.00 28.04.1945 г. установить следующую разграничительную линию в Берлине между 1‑м Белорусским и 1‑м Украинским фронтами: до Мариендорфа — прежняя, затем ст. Темпельхоф, Виктор — Луизе плац, ст. Савиньи, далее по железной дороге на ст. Шарлоттенбург, ст. Весткройц, ст. Рулебен (все пункты для 1‑го Украинского фронта включительно). 2. Об отданных распоряжениях донести.
Ставка Верховного Главнокомандования
И. Сталин
А. Антонов».
Как жаль было танкистам Рыбалко поворачивать от Тиргартена и сдавать свои позиции частям 1‑го Белорусского фронта, когда до Рейхстага оставалось всего ничего — несколько сот метров.
Конев: «Каждый, кто воевал, поймёт, как психологически трудно было Павлу Семёновичу выводить своих танкистов за установленную линию.
И в самом деле: они первыми вошли в прорыв, первыми повернули к Берлину, захватили Цоссен, форсировали Тельтов–канал, с окраин Берлина после жесточайших и кровопролитных боёв прорвались к его центру и вдруг в разгаре последней битвы получили приказ сдать свой участок соседу. Легко ли пережить это?
Конечно, приказ есть приказ, и его, разумеется, необходимо безоговорочно выполнить. Он и был выполнен, но далось это нелегко».
Спустя многие годы после битвы за Берлин маршал признается: «Войска
1‑го Белорусского фронта к этому моменту уже не нуждались ни в чьём содействии для выполнения поставленных задач». Солдат в нём уже уступал позиции дипломату. Понял: не судьба. И смирился. Побед и орденов ему хватало. Но в его признании — о, как он ценил подтекст! — сквозит: но был момент, когда Жуков очень даже нуждался в содействии соседа слева в выполнении поставленных задач. Детальные исследования Берлинской операции подтверждают: 1‑й Белорусский фронт действительно неудачно начал операцию и замешкался на исходных, имел большие потери в живой силе и технике, кратковременная — всего 30 минут — артподготовка обернулась сверхусилиями и сверхпотерями для пехоты и танковых частей. И помощь 1‑го Украинского фронта во многом решила исход всего сражения за Берлин.
Когда войска 1‑го Белорусского фронта прорвались через Зееловские высоты, миновали линию внешних обводов и начали успешно углубляться в городские кварталы, нужды в помощи не стало. Тут Жуков начал нервничать, забрасывать Ставку телексами с требованием отвести войска соседа слева и не мешать ему брать Берлин. Что ж, всё верно, на его месте точно так же поступил бы любой другой маршал. Правда, прибегая к сослагательному наклонению, надо иметь в виду, что на его месте мог быть только тот, кого хотел видеть Маршалом Победы Верховный.
Война превращается в политику очень скоро. А для солдата — незаметно. Он ещё воюет, рискует жизнью, идёт в атаку на последний рубеж, а в спину ему глядят уже другие глаза — того, кто будет отдавать ему приказ…
25 апреля произошло ещё одно событие, которое история тоже поставило в ряд символов Второй мировой, — встреча с союзными войсками на реке Эльбе.
34‑й гвардейский корпус генерала Бакланова встретил вышедшие на западный берег американские войска.
Позже состоялась торжественная встреча. Но пока войскам Конева необходимо было покончить с франкфуртско–губенской группировкой противника.
9‑я армия генерала Буссе. Двести тысяч солдат и офицеров. Они пытались прорваться и соединиться с 12‑й армией Венка. Немцы дрались до последнего. Погибали на ступеньках рейхсканцелярии и Рейхстага. Затем, когда всё уже начало рушиться, оборона рвалась и распадалась, самые упорные решили уйти из осаждённого города, чтобы сдаться союзникам или раствориться в западных предместьях Берлина. И снова армии Конева начали испытывать давление немцев. Он выполнил и эту задачу: группировка генерала Вейдлинга так и не вышла из «логова». Просочиться через боевые порядки наших войск удалось лишь мелким группам и одиночкам. Удача всегда сопутствует самым отчаянным и храбрым.
Бои в Берлине продолжались с той же ожесточенностью ещё несколько дней. Город сокрушали три армии 1‑го Белорусского и две 1‑го Украинского фронтов.
Глава тридцать четвертая
ПРАГА. ПОСЛЕДНИЕ ЗАЛПЫ
«Исключительно маневренное руководство войсками…»
28 апреля Сталин позвонил Коневу и спросил:
— Как вы думаете, кто будет брать Прагу?
Конева застал этот вопрос врасплох. Но маршал тут же всё понял и ответил:
— Исходя из положения основных группировок и конфигурации фронта, Прагу, товарищ Сталин, видимо, придётся брать войскам Первого Украинского.
Конев чувствовал свои силы, знал, что войска фронта способны выполнить и этот маневр.
Через несколько дней командующий берлинским гарнизоном генерал Вейдлинг, характеризуя действия советских войск, на допросе скажет: «Исключительно маневренное руководство войсками…»
Коневу пришлось маневрировать в эти жаркие дни и ночи берлинского сражения особенно энергично и широко. Такой задачи, с несколькими неизвестными (контрудары со стороны внешнего обвода и изнутри, а также ввод в бой резервных армий), не решал в эти дни, пожалуй, ни один из командующих фронтами. Вначале — успешный прорыв за артиллерийским валом, потом — свёртывание флангов 4‑й танковой армии противника, затем — ввод танковых армий, как тогда говорили, «в игольное ушко», и выход их на оперативный простор с «доворотом» на север, к Берлину, чтобы помочь замешкавшимся перед внешним обводом войскам соседа справа; рассечение немецкой группировки на три части с последующим уничтожением их; охват Берлина с юга и юго–запада и соединение с войсками 1‑го Белорусского фронта. Эпопея!
И теперь предстояло схватиться с группировкой генерала Шернера, стоявшей против войск 2‑го и 4‑го Украинских фронтов.
Штаб фронта под руководством генерала Петрова тут же приступил к разработке пражской операции.
1 мая из штаба 1‑го Белорусского фронта пришло известие: Гитлер покончил с собой. В своих мемуарах Конев об этом написал так: «Прошел слух об исчезновении Гитлера и его самоубийстве. До нас эти сведения дошли 1 мая из информации, полученной от 1‑го Белорусского фронта».
«Исчезновение», а потом «самоубийство»… Есть над чем задуматься.
Далее Конев пишет: «Преемники Гитлера направили для переговоров в войска 1‑го Белорусского фронта начальника штаба сухопутных войск генерала Кребса. Все вопросы, связанные с переговорами, прекращением военных действий в Берлине и последующей капитуляцией немецко–фашистских войск, по указанию Ставки решались командующим 1‑м Белорусским фронтом Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым. Командование и штаб 1‑го Украинского фронта в проведении и завершении этих переговоров не участвовали, а только получали о них необходимую информацию. Хотя переговоры начались, тем не менее продолжались ожесточенные бои.
В полосе 1‑го Украинского фронта армии Рыбалко и Лучинского в течение всего 1 мая очищали от противника районы Вильмерсдорфа и Халензее и заняли за этот день девяносто кварталов. 10‑й гвардейский танковый корпус армии Лелюшенко и 350‑я дивизия армии Пухова покончили с вражеской группировкой на острове Ванзее. Шесть тысяч неприятельских солдат и офицеров, переправившихся в ночь на 1 мая с острова на материк, были по частям уничтожены или пленены в расположении различных частей армии Лелюшенко».
